Главное меню

Между строчек

Автор A'Sara, июля 09, 2007, 01:34:46

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.

GilGalad

#30
Что вообще Свет должен оправдать? Убийство Черного Пакостника?  И о какой правде тьмы речь вообще? С каких  это пор черное зло несет в себе правду?
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

GilGalad

#31
"...Так  начался  великий  труд Валар в пустынных, несчитанных и
   забытых эпохах, ненамеренный и неведомый, продолжавшийся,  пока
   в  глубинах  Времени  не определились час и место возникновения
   детей Илюватара. И главную часть  этой  работы  взяли  на  себя
   Манве, Ауле и Ульмо. Но и Мелькор также был там среди первых, и
   он  вмешивался  во все, что происходило, обращал это, если мог,
   своей пользе, для своих целей. И это  он  дал  Земле  огонь.  И
   когда  Земля  была  еще  юна  и  полна пламени, Мелькор пожелал
   владеть ею и сказал другим Валар: "Она будет моим королевством,
   и я объявляю ее своей!"..."
->Ну да, Мелькор красавчиг, ага.
   ".. И   Манве   сказал    Мелькору:
     "Несправедливо,    если    это    королевство    станет   твоей
   собственностью, ибо многие трудились здесь не менее, чем ты". И
   Мелькор вступил в сражение с другими Валар, но отступил  в  тот
   раз  и  отправился  в  другие  области, и делал там, что хотел.
   Однако желание завладеть  королевством  Арда  не  оставило  его
   сердце..."
-> И тут он тоже несомненно красавчик.
     "И вот зависть Мелькора разгорелась еще сильнее,  и  он  тоже
   принял  видимую  форму, но характер его, злоба, пылавшая в нем,
   сделали его внешность мрачной и ужасной."
-> Зависть и злоба это, конечно же очень хорошо.
      "Они сооружали  страны,  а  Мелькор  разрушал  их.  Углубляли
     долины,  а  Мелькор  равнял их с поверхностью. Вздымали горы, а
     Мелькор их низвергал. Наполняли моря, а он осушал их. И не было
     мира  на  Земле,  нельзя  было   надеяться   создать   что-либо
     постоянное,  ибо  несомненно,  какое  бы  дело ни начали Валар,
     Мелькор уничтожил бы или испортил его."
-> Исключительно из доброты.    
     "Мелькор завидовал ему, потому что  Ауле  очень  схож  с
    ним, как силой мысли, так и могуществом. Между ними было долгое
    соперничество,  в  котором  Мелькор всегда портил или уничтожал
    труды Ауле, и Ауле тратил силы, исправляя ущерб  и  беспорядок,
    причиненные Мелькором."
-> И Ауле это очень нравилось, угу. Как могло не нравиться, если Мелькор делал это всё во благо?
      "Мелькор  истощил свой дух завистью и ненавистью, пока,
      наконец, стал уже ни на что не способен, разве что на  насмешки
      над  замыслами других. И он уничтожал все их труды, если только
      мог."
      "   Мелькор ненавидел море, потому  что  не  мог  подчинить  его
      себе."  
    Ну и ещё много чего такого. И мне кажется очень странным то, что нет ни одной строчки, в которой написано, что Моргот погладил какую-нибудь зверушку или посадил цветок.
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

A'Sara

#32
Говорю же-трактовка. Ведь так просто-найти самого виноватого.
Не стоит полагаться на святую воду. Раздобудь прочную колбу с серной кислотой, сходи в церковь и попроси освятить. (с)

GilGalad

#33
А чего его искать-то, когда он и так на виду?
И трактовке эльфов верится больше, чем фантазиям Нуеёнахов
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

A'Sara

#34
Кто знает, кто скажет, когда появилась в Арде Книга, что стала памятью мира? Знающий язык Великой Мудрости мог прочесть в ней слова о тайнах Эа, о том, как рождался из
Тьмы - Свет, о том, как был создан мир. Может, Книга древнее Арты, может появилась вместе с миром... Чьи руки касались ее в пору юности мира - только ли руки Мелькора? Или
эта Книга была создана его мыслью и памятью? Кто знает это ныне? Мудрые молчат, и видящие говорят: "Это скрыто от нас". Быть может, знает это лишь Властелин Тьмы - но кто
шагнет за Грань, чтобы спросить его, кто из живущих сможет вернуться назад и рассказать?
Книга, которую пишет время, Книга истины, чей язык внятен всем, но немногие видели ее. Тайны земли и звезд хранит она, и даже Владыка Судеб не знает всего, о чем повествует
она.
Кто расскажет, почему идущие Путем Тьмы хранят Книгу Памяти? Может, потому, что вставшим под знамена Скорби не дано забыть ничего. Может, потому, что Тьмой рождены
память и скорбь, свет и истина... Говорят, Книга сама избирает Хранителя, и немногим под силу это тяжкое бремя. Может быть, лживое слово и деяние могут обмануть чувства,
разум и сердце, можно лгать самому себе и верить в эту ложь, но Книга не лжет никогда.
Книга существует, пока существует мир - а, быть может, жив мир, пока существует Книга... Кто знает? - но эта связь неразрывна, как те связи, что держат Арту, как единое целое.
Никто и никогда не сможет изменить ни слова в Книге Истины, даже всем сердцем желая этого, как невозможно повернуть вспять реку Времени. Деяния идущих путем Тьмы и
Света, деяния славы и позора, деяния справедливости и беззакония, добра и зла - обо всем этом говорит Книга. Можно скрыть деяние от людских глаз и от глаз Бессмертных, но
читающий Книгу увидит истину...


Многое еще говорил Илуватар Айнур в то время. Так рассказывает об этом "Айнулиндале":
"...благодаря памяти о словах Его, и пониманию той музыки, что создавал каждый из них, узнали Айнур многое из того, что должно было прийти в мир, и того, что еще свершится в
нем. Но есть то, что не может видеть ни один из них, ни даже собравшись вместе; ибо только самому Илуватару открыто все, что должно свершиться, и в каждую эпоху является в
мир нечто новое и непредсказанное, ибо не имеет оно начала своего в прошлых веках..."
И увидел Крылатый, что, хотя воплотил он в мире замыслы сердца своего, не окончены еще труды его. И изумились Айнур, увидев, что пришли в мир новые существа, которых не
было в замыслах их "...и поняли они, что создавая Музыку, творили обитель им, хотя и не знали, что имеет творение это какую-то цель, кроме красоты. Ибо Дети Илуватара
замыслены были Им одним, и пришли они с третьей темой, а в изначальной теме, что дал Илуватар, не было их, и никто из Айнур не имел части в их создании..."
Тогда увидели Айнур приход Эльфов, Старшего Народа; и возлюбили их, ибо могли понять их. Потому мало думали о пришедших следом - о Людях.
"Итак, Дети Илуватара - это Эльфы и Люди, Перворожденные и Пришедшие Следом. И среди всех чудес Мира, в необозримых чертогах и бескрайних просторах его, в пламенной
круговерти его избрал Илуватар обитель для них - в глубинах Времени и среди бесчисленных звезд..."
Но Мелькор смотрел на Людей и видел, что они - воплощение его замысла, странные и свободные, непохожие ни на Айнур ни на Перворожденных. И дары, непонятные Айнур,
были даны им: свобода и право выбора. Могут они изменять не только свою судьбу, но и судьбы Мира, и воля их неподвластна ни Могучим Арды, ни даже Единому. И умирая,
уходят они на неведомые пути, за грань Арды, потому Гостями и Странниками называют их.
Ни сущности, ни смысла этих даров не ведали ни Айнур, ни Эру, ибо то были дары Мелькора. Но позже дар Смерти назвали Айнур Даром Единого, ибо воистину был тот великим и непостижимым для них...
И преклонили сильнейшие из Айнур помыслы свои к тому миру, что видели они, и Мелькор был первым из них. Но так говорили потом:
"...желал он скорее подчинить своей воле и Эльфов, и Людей, ибо зависть вызывали в нем те дары, которыми обещал Илуватар наделить их; и пожелал он сам иметь покорных слуг,
и зваться Властелином, и быть Господином над волей других".
С изумлением и радостью смотрели Айнур на новый мир; и в то время Маленьким Княжеством, Ардой назвал его Илуватар. Древние слова Тьмы, слова Эа были речью Эру и Айнур,
ибо иных слов не знал Илуватар. Но, как не-Свет затемняет иные огни и гонит Тьму, так Эру затуманил смысл языка Эа, и значение слов было утрачено и заменено, забыто и
выдумано вновь. Потому не многие знают и помнят, что имя, данное миру, было на языке Эа - Арта, Земля.
Разное влекло души Айнур в новом мире. И ближе всего Айну Ульмо была вода, что зовется Эссэ на языке Тьмы. И, видя это, так думал Мелькор:
"Бегущая река уносит печаль, шум моря навевает видения, вода родника лечит раны души... Воистину, прекрасна вода... И союз воды и холода сотворит новое и прекрасное... Взгляни,
брат мой, на ледяные замки, словно отлитые из света звезд; прислушайся - и услышишь, как звенят замерзшие ветви деревьев на ветру, как распускаются морозные соцветия -
неуловимые, как неясные печальные сны; и легчайшее прикосновение теплого дыхания заставляет их исчезнуть. И звездный покров снега укроет землю в холода, чтобы согреть
ростки трав и цветов, которым суждено распуститься весною... Видишь ли ты это, брат мой? Да станем мы союзниками в трудах наших, да украсится мир творениями нашими!"
Но заговорил Илуватар, и так рек он Ульмо:
- Видишь ли ты, как в этом маленьком княжестве в глубинах Времени Мелькор пошел войной на владения твои? Неукротимые жестокие холода измыслил он, и все же не уничтожил
красоты твоих источников, ни озер твоих. Воззри на снег и искусные творения мороза!..
И думал Мелькор:
"Дивные новые вещи породит союз воды и огня. И будут в мире облака, подобные воздушным замкам, вечно изменчивые и недостижимые; и те, что придут в мир, будут видеть в
них отголоски своих мыслей и мечтаний, и Песнью Неба назовут их. Над ночными озерами будут рождаться туманы, неуловимые и зыбкие, как видения, как полузабытые сны... И
дожди омоют землю, пробуждая к жизни живое. Да будет прочен союз наш, да украсится мир творениями нашими, да станет он жемчужиной Эа!"
И улыбался Крылатый.
Но так сказал Илуватар:
- Мелькор создал палящую жару и неукротимый огонь, но не иссушил мечтаний твоих, и музыку моря не уничтожил он. Взгляни лучше на величественные высокие облака и вечно
меняющиеся туманы; вслушайся - как дождь падает на землю! И облака эти приближают тебя к Манве, другу твоему, которого ты любишь.
И так подумал Ульмо:
"Сколь же жесток Мелькор, если возжелал он убить музыку воды! Воистину, не творец он, а разрушитель; и предвижу я, что станет он врагом нам".
И в тот же час отвратил Ульмо душу свою от Мелькора. И так ответил он Единому:
- Воистину, ныне стала Вода прекраснее, чем мыслил я в сердце своем, и даже в тайных мыслях своих не думал я создать снега, и во всей музыке моей не найти звука дождя. В союзе
с Манве вечно будем мы создавать мелодии, дабы усладить слух Твой!
И когда услышал это Крылатый, печальной стала улыбка его, ибо понял он желания Илуватара и мысли Ульмо.
Но в то время, как говорил Ульмо, угасло видение, и стало так потому, что Илуватар оборвал Музыку.
И смутились Айнур; но Илуватар воззвал к ним и рек им:
- Вижу Я желание ваше, чтобы дал Я музыке вашей бытие, как дал Я бытие вам. Потому скажу я ныне: Эа! Да будет! и пошлю Я в пустоту Неугасимый Огонь, чтобы горел он в сердце
мира, и станет мир. И те, что пожелают этого, смогут вступить в него.
Так именем Мироздания - Эа - назван был мир, и отныне Существующий Мир значило это слово на языке Верных.

/Правда? Правда.


...И увидел он - мир, и показалось ему - это сердце Эа; волна нежности и непонятной печали захлестнула его. И Крылатый был счастлив - но счастье это мешалось с болью; и
улыбался он, но слезы стояли в его глазах. Тогда протянул он руки - и вот, сердце Эа легло в ладони его трепетной звездой, и было имя ей Кор, что значит - Мир. И счастливо
рассмеялся Крылатый, радуясь юному, прекрасному и беззащитному миру.


...Казалось, здесь нет ничего, кроме клубов темного пара и беснующегося пламени. Только иссиня-белые молнии хлещут из хаоса облаков, бьют в море темного огня. И почти
невозможно угадать, каким станет этот юный яростный мир. Потому и прочие Валар медлят вступить в него: буйство стихий слишком непохоже на то, что открылось им в Видении
Мира.
Он радовался, ощущая силу пробуждающегося мира. И разве не радость это - вглядываясь в личико новорожденного, угадывать, каким станет он? Разве не радость - когда неведомые
огненные знаки обретают для тебя смысл, складываясь в слова мудрости? Разве не радость - почувствовать мелодию, рождающуюся из хаоса звуков? Тысячи мелодий, тысячи тем
станут музыкой, лишь связанные единым ритмом. Тысячи тем, тысячи путей, и не ему сейчас решать, каким будет путь мира, каким будет лик его. Только - слушать. Только если стать
одним целым с этим миром, можно понять его.
Он был - пламенное сердце мира, он был - горы, столбами огня рвущиеся в небо, он был - тяжелая пелена туч и ослепительные изломы молний, он был - стремительный черный
ветер... Он слышал мир, он был миром, новой мелодией, вплетающейся в вечную Песнь Эа.
Почему-то он не боялся потерять себя, растворившись в пламени мира. Сердце его билось ровно и сильно, и внезапно он осознал - вот та основа, что поможет миру обрести себя.

/И как после этого он мог вредить Арте?



В ту пору они не были врагами - не было и самого слова "враг". Мир был юн, и не было радости большей для юных богов, чем создавать новое.
   ...Ауле стоял и смотрел в огонь; перед глазами вставали еще неясные образы нового замысла. Черный Вала неслышно подошел и встал рядом.
   - Пламя танцует...
   - Ты... что-то видишь в нем?
   - Да. Смотри - потрескавшаяся лава похожа на чешую, черную и золото-алую, а языки огня - крылья...
   - Как ты угадал? - Ауле был обрадован.- Ну да, конечно! Знаешь - я только сейчас понял до конца, я же только что думал как раз об этом! Но разве живое может жить в огне?..
   - Попробуй...
   Старший из Айнур задумчиво чертил в воздухе какие-то странные фигуры.
   - Что это? - заинтересовался Ауле.
   - Танец пламени. Тебе тоже показалось, что это похоже на письмена или руны?
   - Что-что?..
   - Знаки, чтобы записывать слова, мысли, образы...
   - Зачем?
   - Чтобы, изменившись, не утратить часть знаний. Ведь не все из тех, кто еще придет в мир, будут такими же, как Айнур. Им пригодится. Это будет называться - Къат-эр. Или - Къэртар. Но прости мне, брат, я вижу, в твоей душе возник замысел. Я оставлю тебя...

...Гибкое чешуйчатое ящеричье тело он создал из огня, меди и черненого золота, крылья - из пламени, а большие удлиненные глаза - из обсидиановых капель. Черно-золото-алое существо с его ладони скользнуло в огненную круговерть, и Ауле ахнул, и застыл в изумлении: существо танцевало, и в танце огня он узнавал те знаки, что чертил Мелькор. Основой танца была руна Ллах - Пламя Земли, и он подумал, что танцующая-в-огне так и должна зваться - Ллах.
   Ауле счастливо улыбался, глядя на новое существо, представляя себе, как будет изумлен и обрадован Мелькор - он удивительно умел радоваться творениям других... Улыбка так и застыла на его лице, обернулась больным оскалом, когда что-то жгучее, похожее на незримый раскаленный обруч, сдавило его голову. Багровые и черные круги заплясали перед глазами, и со стоном он медленно повалился на землю, без голоса шепча - за что, за что, за что...
   "Этого не было в Замысле".
   Больше он уже ничего не слышал.


...- Ауле... брат мой! Что с тобой... Очнись... что с тобой?!
   Глаза цвета темной меди с крохотными точками зрачков. Неузнающие. Слепые. Мертвые.
   Он приподнял Ауле - тело Кузнеца безвольно обвисло на его руках,- сжал его плечи, заглянул в глаза, повторяя, как заклинание - очнись...
   Медленно, медленно взгляд Ауле становился осмысленным, но теперь в его глазах появилось новое выражение - страха, всепоглощающего безумного ужаса.
   - Что с тобой случилось? Тебе больно?
   - Больно...- бессмысленно-размеренно, по слогам.- Значит, это и есть - боль. Я так больше не могу. Не могу.
   Он повторял эти слова бесконечно - ровным неживым голосом, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. И Мелькор начал понимать, что произошло.
   - Это... из-за твоего замысла?
   Руки Ауле дрогнули:
   - Этого не было в Замысле. Этого не должно быть.
   - Брат!..
   Мелькор сильно тряхнул его за плечи. Кажется, подействовало; Ауле отчаянно замотал головой - и вдруг сбивчиво и горячо зашептал:
   - Не могу это видеть, больно... Не хочу убивать... это ведь живое - я умоляю тебя, сделай что-нибудь, ведь заставят уничтожить - это не должно существовать, а я не хочу, не могу...
   - Идем со мной. Увидишь, у меня достанет сил защитить тебя.
   - Нет, не поможет, ничего уже не поможет... я не хочу, чтобы - снова, чтобы так стало - с тобой...
   Мелькор пожал плечами, но промолчал.
   - Нет, ты же не знаешь, как это больно... Поверь мне... знаю, ты сильный, ты знаешь и умеешь больше нас всех...
   Черный Вала про себя отметил это: "ты" - и "мы все".
   - ...но он сильнее, он сломает тебя... я прошу тебя, Мелькор, брат мой - покорись...- с каждым словом в глазах Ауле все яснее читался - тот, недавний, непереносимый ужас, он говорил все быстрее и быстрее, захлебываясь словами.- Или - уходи, прячься, огради себя - пойми, все, все будут против тебя, все, даже я - да, да, и я тоже, потому что я не выдержу, не сумею - против всех, пусть ты проклянешь, пусть будешь презирать, но мне страшно, я знаю, что это - страх, я знаю, знаю, я понимаю все, но - останусь с ними... Знаю - не простишь, уже все равно, нет меня, пойми, нет, это - только оболочка, а в ней - ничего, кроме страха - нет; ты не поймешь, ты не знаешь, что это... А потом, когда-нибудь - тебе не хватит сил, так спеши творить, ты все равно не умеешь по-другому, потому что тебя все равно настигнет эта кара, ты погибнешь, но все равно - пока можешь...
   Он внезапно остановился, с побелевших губ сорвался стон - рухнул навзничь, тело его выгнулось - забилось на земле - затихло.
   Это было новое чувство - как волна темного пламени: гнев. Мелькор поднялся, сжимая кулаки, выпрямился во весь рост и, запрокинув голову, крикнул:
   - Ты... Единый! Оставь его! Легко справиться с тем, кто слабее; а ты попробуй - со мной!
   И услышал слова из ниоткуда, из мертвой ледяной пустоты:
   "Ты сказал".
   Он ждал удара, боли - ничего не было. Бросив короткий взгляд в небо, опустился на колени рядом с распростертым на земле телом, положил руку на лоб Ауле и замер неподвижно...


...- Иди сюда, маленькая,- тихо и печально, протянув руку сквозь пламя.- Видишь, как с тобой обернулось...
   Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь, сложила крылья и свернулась клубочком - маленький сгусток остывающей лавы, только темные глаза смотрят грустно и виновато.
   - Будешь жить у меня, что ж поделаешь... Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь?
   Саламандра шевельнулась и моргнула.
   - Может, он все же решится...

/а вы говорите - враги.



...И все-таки еще один раз Мелькор пришел к Валар. К Валиэ Йаванне. Она встретила его настороженно.
   - Выслушай меня,- попросил Мелькор.- Вы хотите создать мир, не знающий смерти?
   - Да. Волей Единого будет этот мир цветущим садом, и прекрасные животные будут бродить под сенью деревьев...- мечтательно  улыбнулась  Кементари.
   - Допустим. Не знающие смерти, звери будут плодиться и размножаться, и очень скоро, поверь мне, им перестанет хватать пищи. И что тогда?
   Йаванна вздохнула:
   - На это есть Великий Охотник Ороме...
   - Верно. Охота - отрада и забава для него, он не знает усталости... И все же - вряд ли ему удастся управиться со всем зверьем. А потом - вон, видишь двух оленей? Как ты думаешь, которого из них убьет Ороме?
   - Не знаю.
   - Я тебе отвечу. Того, кто сильнее и быстрее: какая же радость в том, чтобы затравить слабого и больного зверя? Слабый - оставит потомство; выживут - слабейшие из слабых, а это вырождение.
   - Да...- растерянно протянула Йаванна.
   - А если попробовать по-другому?
   - Это - как?
   Существо, вышедшее из-за деревьев по неприметному знаку Мелькора, двигалось мягко и бесшумно, плыло над землей; только мышцы перекатывались под мягкой серебристо-серой в темных мраморных разводах шкурой. Зеленые глаза, казалось, мерцали собственным светом: снежный барс.
   - Красив?
   - Да... какое чудо...- восхищенно вздохнула Валиэ.
   Мелькор усмехнулся:
   - Только ведь он не травкой питается. Ему нужно мясо, чтобы выжить. Смотри, какие клыки!
   - Какой ужас,- Йаванна отшатнулась.
   - Не более, чем забавы Ороме. Только этот убивать будет не ради забавы. Столько, сколько нужно, чтобы выжить самому. И в первую очередь - слабых и больных. Выживет тот, чьи ноги крепче, а дыхание чище, чье сердце бьется ровнее - чтобы уйти от погони. Выживет тот, чье зрение острее, а слух тоньше - он вовремя заметит врага. Выживет тот, чьи рога острее, а копыта тверже - он сумеет защитить себя. И хищник, что не сумеет подкрасться к добыче или догнать ее, не сможет существовать. Равновесие.
   - Но... это жестоко!
   - Снова говорю тебе: не более, чем забавы Ороме.
   - И ты хочешь, чтобы такие жили везде?
   - Нет. Такие - в горах; в лесах и на равнинах - совсем иные.
   - Ты... ты жесток! Да, да, жесток! Ты хочешь привести в мир смерть!
   - Смерть и жизнь - две стороны бытия. Смерть сама придет в мир. Впрочем, уже пришла. Ни вины, ни заслуги моей в этом нет. Неужели ты не видишь?
   Йаванна резко поднялась:
   - Замолчи. Уходи отсюда. Я не хочу тебя слушать.
   Мелькор тоже встал:
   - Я прошу тебя, подумай. Выслушай...
   - Я жалею, что позволила тебе говорить. Уходи прочь! Верно говорят о тебе: ты - враг, безжалостное слепое зло!
   - Ты увидишь сама, что я говорил правду,- глухо ответил Мелькор.
   - Я не желаю ничего видеть! Уходи! Уходи, слышишь?!

/ вот так всегда - в собственной глупости виноват кто-то посторонний. А как же?


...Люди сюда не придут - в ночную землю вечных льдов, в бессмертное царство холода, куда он ушел, измученный болью Арты. Живого и юного мира, который Валар усмиряли, переделывая по воле и замыслу Эру. Просто словно острый клинок рассекает тело ребенка. Он пытался говорить - его не слышали. Он пытался показать им - вот, смотрите, ведь мир - есть, он ждет лишь прикосновения ваших рук, вы же рвете живое... Они не видели. Он говорил - вы убиваете вашу песню, ведь это музыка - ваша музыка! Они не понимали. Он умолял - кому - в угоду, чему - в жертву приносите вы ваши замыслы, святая святых ваших душ?! Они ожесточились против него. Война, в которой не было победителей. И у него почти не осталось сил.

/Очень по-светлому - четырнадцать против одного.


...Братья - но так непохожи друг на друга и душой, и обликом... Лучший ученик - Артано, искуснейший - Курумо. Один - насмешлив, юношески-дерзок, другой - молчалив, прилежен и усерден. Один - мастер, другой - ремесленник. У старшего - глаза Мелькора, душа Мелькора; младший тих, благостен и смиренен, даже тоска берет: отослать бы с глаз подальше, так ведь не за что... А с Артано Кузнец был зачастую суров и неприветлив: страшился странных, почти кощунственных вопросов Майя, на которые не смел искать ответа, его сомнений, стремительности мыслей и решений... Рожденный Пламенем, и сам - пламя, ярое и непокорное: Артано Аулендил, Артано Айканаро... Страшно предчувствовать, что когда-нибудь проснется память, дремлющая в глубине звездно-ярких глаз. И тогда он уйдет - и кара Единого настигнет его, как и его создателя...
   Однажды Артано принес ему кинжал - первое, что сделал сам; и снова страх проснулся в душе Кузнеца. Гибкие огнеглазые существа, сплетавшиеся в рукояти, мучительно напомнили - то, крылатое, танцующее-в-пламени. Ауле видел горькую обиду в глазах ученика: он-то думал, что учитель разделит его радость, ведь - первое творение... А услышал - равнодушные холодные слова. "Поймешь ли - это не я говорю, это страх мой, боль моя... Ты слишком дорог мне, и я боюсь за тебя..." Не понял. Не захотел. И с того часа словно стена отчуждения встала между ними.
   Сам Ауле давно смирился со своей судьбой; от прежней жизни осталась только горечь, глухая тоска. Он старался не вспоминать - и, наверно, это даже удалось бы ему, если бы не Артано...
   А Майя все не мог забыть того, кого первым увидел он при пробуждении. Тщетно искал он черты Крылатого в лицах Валар; и тогда странная мысль родилась в его душе - мысль, показавшаяся ему безумной. Он гнал ее, но мысль не уходила; и однажды решился он задать Кузнецу вопрос:
   - Я много слышал о Враге, учитель, но доселе не знаю я, кто он и как имя его. Каков облик его? Почему враждует он с Великими?
   В глазах Ауле метнулся страх - сейчас Майя ясно видел это; слова зазвучали заученно и неестественно:
   - Увидел он, носящий имя Мелькор - Восставший в Мощи Своей, что становится Арда дивным садом, усладой для глаз наших, ибо усмирены были бури ее. И увидел он также, что приняли Могучие Арды облик прекрасный и благородный, сходный с обликом Детей Единого. И зависть была в сердце его, и также принял он зримый облик - темный и страшный, как дух его, ибо злоба пылала в нем. Так вступил он в Арду, превзойдя силой и величием прочих Валар; но разрушения - сила его, зло - власть его, и в величии его - ужас. Сходен он был с горой, чья вершина выше облаков, в ледяной мантии и короне огненной, и взгляд его обжигал огнем и пронизывал холодом. Некогда великие дары власти и знаний были даны ему, но он посмел восстать против Единого. Зависть и ненависть иссушили душу его, и ныне не может он творить ничего - кроме как в насмешку над творением других. Потому в разрушении радость его, потому и не числится имя его среди имен Валар.
   Надолго задумался Артано, а затем спросил снова:
   - Учитель, ответь, откуда в нем злоба и ненависть? Ведь ты же говорил, что все Айнур - создания мыслей Единого; и нет в их замыслах ничего, что не имело бы своего начала в Едином. Но это значит, что и зло было частью разума Эру...
   Ауле опешил.
   - ...И скажи, чему же позавидовал он - могущественнейший из Айнур, имевший часть в дарах всех собратьев своих?
   Кузнец обрел, наконец, дар речи:
   - Как смел ты помыслить такое! Как смеешь ты возносить хулу на Творца Всего Сущего! Или возомнил ты, ничтожная тварь, недостойный слуга Великих, что можешь постичь всю глубину замыслов Сотворившего Мир?!
   Майя невольно отступил на шаг - столь неожиданной была эта вспышка. Голос Кузнеца звучал гневно, а глаза умоляли - молчи, молчи...
   - Но, Учитель, я...
   - Прочь с глаз моих!
   Майя ушел, недоумевая; и этот показной гнев, и потаенный страх были равно непонятны ему. Он понял: не каждую мысль можно высказать, не каждый вопрос задать - даже учителю; и не на все вопросы знает ответ учитель.
   И когда вернулся Артано, спросил его Ауле:
   - Раскаиваешься ли ты в словах своих?
   И снова почудилась Майя в глазах Кузнеца - мольба; и, подавшись внезапной жалости, он ответил, опустив глаза:
   - Да,- и прибавил,- господин.
   Господин. Больше не учитель. "Все верно - чему может научить трус?" - с тоской подумал Вала, но вслух произнес совсем другое:
   - Изгнал ли ты мятежные думы из души своей?
   - Да, господин,- не поднимая глаз, ответил Майя.
   И Кузнец поверил ему. Слишком страшно было - не поверить.

/ничего не напоминает?
Не стоит полагаться на святую воду. Раздобудь прочную колбу с серной кислотой, сходи в церковь и попроси освятить. (с)

GilGalad

#35
Ничего такого, что обелило бы Мелькора я тут не увидел
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

GilGalad

#36
И вот это вот всё из Сильмаррилиона?
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

A'Sara

#37
А ты вообще прочел? От начала до конца? Цитаты взяты из черной хроники, а в кавычках-выдержки из хроник верных, Сильмариллиона.
Не стоит полагаться на святую воду. Раздобудь прочную колбу с серной кислотой, сходи в церковь и попроси освятить. (с)

GilGalad

#38
Так это всё из чёрной книги?..Ладноладноладно.
Вот Бирюзовая Хроника Арды:
Тот_Кого_Нельзя_Называть был всегда! Вы не знали, нет? А он был всегда, ага. Бла бла. И окружала его куча кросафчегов. И конечно же среди кросафчегов отыскался один черный падонаг. Эмо-пацан. Эмо-быдло. Вечно хныкал оттого, что ему чего-то не нравилось и он чморил это всё, что ему не нравилось. Короче был злым злобным нытиком.
 Там ещё много чего....много-много-много.
 И вот война кольца! Бла. И в конце концов Фродо должен был спалить Кольцо Всевластья в пламени планеты Мустафар, той самой, что на дальнем рубеже. ( А если где увидите как написано про то, как Фродо отправился к Роковой Горе, знайте - это неправильная трактовка!!!!). Ну и вот. Бравый хоббит поймал такси, прилетел на ближайшую космическую станцию, заручился там поддержкой Добби-домовика и профессора Дамблдора, пересел на республиканский крейсер, повидался там со всем семейством О"Хара, увидел яхту лорда Гленарвана и высадился наконец на ближайшей к Мустафару остановке и пошёл дальше пешком. Космические маршрутчики подозрительно поглядывали на него, но он не обращал на них внимания и плёлся дальше.
Добрёл до места назначения. Там за за кольцо начали махаццо Оби-Ван и Спанч Боб и фродо под шумок выкинул кольцо в лаву. А Спанч одержал победу, призвав на помощь Патрика и белку в скафандре(не помню как её зовут). Ну и без крутых бобров не обошлось. А Фродо всю оставшуюся жизнь жил в Мос Эйсли и кормил бант.
 Потом был Совет. И все начали советоваться друг с другом.
 И вот знайте-всё, что написал Толкиен-полнейший бред и эта..трактовка. Неверная причём.
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

A'Sara

#39
*Вяло аплодирует* Гил, открой словарь и посмотри, что означает слово 'трактовка'. СОБЫТИЯ, понимаешь, они должны совпадать. Просто смотреть на них можно по-разному. Я не говорю, что Мелькор-невинный агнец, но я против того, чтобы его обьявляли главным злодеем. Он видел то, что остальные не видели и видеть не хотели. Истина в конечном итоге оказалась для него важнее, чем одобрение и понимание. За это он и поплатился. Казненные боги-это грустно.
Не стоит полагаться на святую воду. Раздобудь прочную колбу с серной кислотой, сходи в церковь и попроси освятить. (с)

GilGalad

#40
Если твои события не совпадают с моими правильными, это не значит, что я чего-то неправильно написал
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

GilGalad

#41
Чего-то не увидел в Сильмариллионе беседы Моргота с Яванной и Ауле-с учеником
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)

нолдор

#42
Силмариллион это не "трактовка светлых эльфов, навязанная им валарами" а единственная, скажем так, версия событий. Потому что всякие "Черные книги Арды" это графомания

A'Sara

#43
Да что вы? Собрание эльфийских легенд, донесенных английским моряком Эльфвином чуть ли не в тринадцатом веке, насколько я помню. Такой миф о Сильмариллионе вам как? Толкин пишет о мире, о войнах, о народах-а ведь на все можно посмотреть немного иначе. И не графоманией это называется, а верой. Верой в Арду.
Не стоит полагаться на святую воду. Раздобудь прочную колбу с серной кислотой, сходи в церковь и попроси освятить. (с)

GilGalad

#44
Больной черной фантазией называется
Эмомалолетка.
Не потеряй веру в тумане (с)